на набережной петросяна

нет ни одной живой души

здесь только камни свет и море

и тишина звенит в ушах

прокрастинацию аркадий

приобретает второпях

скорей скорей мне очень надо

я не могу работа ждёт

пришол к священнику аркадий

чтобы узнать а есть ли бог

тот оглядел его подумал

сказал для вас пожалуй есть

у всех свои слепые пятна

у глеба например глаза

он попросту не замечает

что он не видит ничего

я шёл по улице внезапно

нога сломалась пополам

какая боль спасибо боже

за этот маленький сюрприз

болит душа у николая

но по хорошему болит

как мышцы после тренировки

пусть ноют но зато растут

перед несущимся трамваем

вдруг поскользнулся и упал

конечно надо бы подняться

но блин лежать так хорошо

я сохну но не по кому то

а просто сохну как камыш

я стану бурым и невзрачным

пустым и звонким изнутри

проверил быстро всё на месте

ключи бумажник ноутбук

душа душа куда то делась

я где то душу потерял

как я соскучился по шуткам

твоим рождающим не смех

а среднее между щекоткой

и головокружением

обычно труп наполнен смертью

а фёдор полный жизни труп

он брызжет силой и здоровьем

идя с утра на свой завод

на кухню вышел нету кухни

вернулся в спальню спальни нет

и где теперь мне заниматься

вот этим всем не знаю чем

а бэ вэ гэ дэ е ё жэ зэ

и и краткое ка эл эм 

эн о пэ эр эс тэ у эф ха 

цэ че ша ща ъ ы ь э ю я

а в понедельник умер путин

ты молча подошла к окну

и тихо мне проговорила

не обернувшись уходи

слепой стрелок палит не целясь

и попадает прямо в рай

который на миллисекунду

возник внезапно перед ним

то что торчит или свисает

невольно вызывает смех

Сегодня опять приходили ангелы. Это я их так называю — ангелы; на самом деле я не знаю, кто они такие. Просто существа, живущие в другом мире, не очень похожем на наш — да что там, совсем не похожем... Иногда я думаю, что для них он, наверное, настолько же обыденен, как наш мир для нас, а ещё — что наступит день (условно говоря), когда их мир станет обыденным и для меня. Что я тогда буду делать, чем жить? Ужасная мысль.

Но пока что, слава Богу, всё не так. Пока что я нахожусь на самом прекрасном этапе — я уже способен полностью уходить в их мир, и ещё не потерял способности восхищаться, трепетать всем сердцем, всем своим существом, от одной радости того, что я в нём нахожусь. Как описать его? Это невозможно, не буду даже и пытаться. Могу лишь (очень приблизительно) сказать, что это всё равно что находиться внутри прекраснейшей и сложнейшей из музык, будучи одним из тысяч сплетающихся в ней голосов, со своим неповторимым тембром, своей мелодией, понемногу разворачивающейся и ведущей к ещё неизвестному тебе концу. (Но самое прекрасное — это паузы. Когда ты перестаёшь звучать сам и просто вибрируешь в унисон с водопадным ревом миллионов других голосов. Как же я их люблю!)

Пока что я неспособен по своей воле попадать туда. Всё, что мне остаётся — это ждать прихода ангелов. Проводников. Они приходят и смотрят на меня, и вдруг я вспоминаю — и мгновенно оказываюсь там. У меня есть предчувствие, что когда-нибудь это воспоминание настолько укрепится во мне, что я смогу вспоминать и сам, без них. Но пока — только вот так.

Когда они долго не приходят, я порой забываю тот мир совсем. И тогда — да, можно сказать, что тогда наступает ужас. Но то, что это ужас, я понимаю только, когда снова оказываюсь в том мире, в музыке, в сиянии. А пока я здесь, всё как обычно: грязная больничная койка, серый свет, серые лица медсестёр, привычная нудная боль, градации которой уже научился распознавать и предсказывать заранее (сегодня будет невыносимо, надо приготовиться; а сегодня, может быть, удастся даже дойти до окна и выглянуть во двор). Ничего особенного.

Тяжелее всего, когда приходит она. Садится, тяжело вздыхает. Смотрит обречёнными глазами. Я вижу, что ей мучительно на меня смотреть, она мучается даже больше, чем я сам. И вижу, что она хочет, чтобы это поскорее кончилось — хочет, и стыдится этого, и ненавидит себя за это. Как мне сказать ей, что хуже всего для меня — эта её ненависть к себе, эти её мучения? Если бы не это, я был бы здесь счастлив, наверное.

И главное: пока она здесь, ангелы никогда не приходят. Иногда я слышу, как они топчутся на пороге, ждут, пока она уйдёт. Пока с меня снимется тяжесть этого затравленного взгляда, полного боли и непонимания.

И я жду вместе с ними.